Новомученики, исповедники, за Христа пострадавшие в годы гонений на Русскую Православную Церковь в XX в.
(с) ПСТГУ, ПСТБИ (с) Братство во Имя Всемилостивого Спаса
Home page
[back][up level][first][previous][next][last]
NIKA_ROOT INDEX ГодСмерти 1977 Дела okn.133 => okn.133 ПЕРИОДЫ ЖИЗНИ
2
    Служение
      Москва, храм свт.Николая в Кленниках на Маросейке 
      Должность член общины о.Сергия Мечева 
      Год окончания 1931 
      Месяц окончания 2 
      В Москве Наталия Александровна вошла в церковную общину при храме свт.Николая
      в Кленниках на Маросейке, где служил о.Сергий Мечев. Наталия Александровна
      стала его духовной дочерью.
      Здесь, в церковной общине, Наталия Александровна познакомилась со своим будущим
      мужем — Сергеем Тихоновичем Антошиным (09.03.1897–02.04.1933).
      В храме на Маросейке в 1925г. их обвенчал о.Сергий Мечев.
      В 1929г. о.Сергий Мечев был арестован и сослан в Вологодскую область.
      После ареста о.Сергия Мечева настоятелем стал духовный отец о.Сергия Мечева
      протоиерей Сергий Смирнов. К тому времени был уже престарелый, терял зрение,
      поэтому все заботы о храме легли на плечи друга, помощника и соратника о.Сергия —
      о.Бориса Холчева и старосты Сергия Никитина (впоследствии епископа Стефана)
    Места проживания
      Москва, Гранатный пер. 
      Год окончания 1925 
      До замужества Наталия проживала в Москве с родными в Гранатном переулке
      Москва, Плющиха 
      Год окончания 1931 
      День окончания 19 
      Месяц окончания 2 
      К 1931г. Наталия Александровна проживала с мужем в маленьком старом деревянном
      доме на Плющихе. Работала в Гидрометеорологическом институте в Бюро погоды
    Аресты
      Москва 
      Год ареста 1931 
      День ареста 19 
      Месяц ареста 2 
      В феврале 1931г. о.Борис Холчев, о.Сергий Смирнов и староста храма Сергий Никитинн,
      а также многие прихожане маросейского храма были арестованы.
      19 февраля 1931г. была арестована Наталия Александровна
    Осуждения
      Коллегия ОГПУ СССР 
      30/04/1931 
      Обвинение "член антисоветской организации, состоящей из лиц религиозного культа 
      Статья ст.58–11 УК РСФСР 
      Приговор 3 года ссылки в Восточную Сибирь 
      Групповое дело "дело о.Бориса Холчева. Москва, 1931г." 
      Проходила по делу вместе с о.Борисом (Холчевым) и другими членами маросейской церковной общины
    Места заключения
      Москва, Бутырская тюрьма 
      Год начала 1931 
      День начала 19 
      Месяц начала 2 
      Год окончания 1931 
      День окончания 4 
      Месяц окончания 5 
      После ареста она была заключена в Бутырскую тюрьму, где просидела два с половиной месяца
      в общей камере.
      4 мая 1931г. из тюрьмы была выпущена под подписку явиться на следующий день
      на Лубянку. День провела с родными в Гранатном переулке, вечером ушла
      домой с мужем в домик на Плющихе.
      На следующий день на Лубянке ей было объявлено, что в течении 5 дней она должна
      выехать в ссылку в Восточную Сибирь
      Иркутск 
      Год начала 1931 
      Месяц начала 5 
      Год окончания 1931 
      Месяц окончания 6 
      Три недели Наталия Александровна прожила в Иркутске, остановившись у хороших
      (но совсем не знакомых ей) людей, к которым у нее было письмо, позже сняла комнату
      у двух старушек-немок, очень ее полюбивших. Наталия Александровна пыталась
      остаться в Иркутске и найти работу по специальности в Бюро погоды, но это ей
      не удалось — боялись взять на работу ссыльную по линии ГПУ.
      В Иркутске она пробыла больше трех недель, после чего получила назначение
      в ссылку в г.Канск
      Красноярский край, г.Канск 
      Год начала 1931 
      День начала 8 
      Месяц начала 6 
      8 июня 1931г. Наталия Александровна приехала в г.Канск. В Канске никаких
      знакомых у нее не было.
      С большим трудом ей удалось снять узкую длинную комнату на окраине города.
      В начале июля 1931г. к ней на время своего отпуска приехал ее муж, Сергей
      Тихонович. 29 июля 1931г. он уехал — его отпуск кончился.
      Через день после отъезда Сергея Тихоновича совершенно неожиданно Наталии Александровне,
      как и другим политическим ссыльным, находившимся в Канске, было предписано
      отправиться в Красноярск, т.к. в Канском районе начались восстания крестьян
      в связи с продналогом
      Красноярск 
      Год начала 1931 
      Год окончания 1931 
      Из воспоминаний Наталии Александровны [2]:
          
      "В Красноярск мы приехали ночью и шли пешком большой партией посередине
           пустых мостовых, разыскивая тюрьму
           Наконец, мы нашли ее, но нас впустили только во двор, где мы и ночевали,
           так как в тюрьме был сыпной тиф.
           Утром нас отправили на кирпичный завод, верстах в пяти от города, где мы
           должны были ждать дальнейшего назначения и пока работать на кирпичном
           заводе.
           Нам дали было какой-то барак для жилья, но как только мы вошли в него,
           были облеплены массой клопов. Мы предпочли жить под открытым небом.
           Хотя дни были еще жаркие, ночью было очень холодно. И хотя у меня было
           одеяло и даже матрас, я вновь заболела плевритом, который начался еще
           в Канске. Работать я не могла, и мне перестали давать хлебный паек.
           Купить чего-нибудь было негде, и меня подкармливали товарищи по несчастью...
           После недели такой жизни нас опять перевели во двор Красноярской
           тюрьмы и объявили, что нас отправляют вниз по Енисею в Туруханский край...
           Между тем через месяц-полтора сообщение с Туруханском должно было
           прекратиться, так как сообщение туда только по Енисею — летом на пароходе,
           зимой на лошадях... Нам объявили день отплытия.
           Накануне был медицинский осмотр, и я сказала, что у меня плеврит и каждый
           день поднимается температура, на что молоденькая женщина-врач ответила:
               "Нас интересует только, можете ли вы дойти до парохода".
           Я смогла. В клубах невероятной пыли нас прогнали через весь город
           на пристань и посадили в трюм парохода, идущего в Игарку, смешав нас
           с партией уголовников из Красноярской тюрьмы.
           Духота и теснота в трюме были такие, что многие более старые теряли сознание,
           и тогда их поднимали на время по крутой лестнице наверх. Над этой лестницей
           сидел красноармеец и сталкивал ногой назад всех самовольно по ней
           поднимавшихся, говоря при этом довольно добродушно:
               "Все равно на мыло едете".
           В Енисейске, где пароход грузил дрова, нам разрешили выйти немного освежиться.
           И вот холодной ночью, понимая, что это безумие, но не в силах удержаться
           после липкой жары трюма, я вымылась в холодной воде Енисея.
           После этого у меня сильно поднялась температура и всю остальную дорогу
           я лежала в полузабытьи..."
      Туруханск (Красноярский край, с.Туруханск) 
      Год начала 1931 
      День начала 14 
      Месяц начала 8 
      Год окончания 1931 
      Из воспоминаний Наталии Александроны [2]:
          "Через 8 дней, холодной, 14 августа мы приехали в Туруханск. Когда мы вышли
           из душного трюма на холодный свежий воздух, — даже у мужчин кружилась голова,
           и им делалось дурно. Я еле шла... Мы поднялись по крутой горе и расположились
           на пустыре перед Горсоветом... Свободных помещений не было, и несколько
           дней мы жили на этом пустыре под открытым небом.
           Погода резко изменилась, воздух был пропитан сыростью...
           Достать что-нибудь из еды, кроме выдаваемого нам пайка хлеба, было почти
           невозможно, и мы ходили и выпрашивали под окнами, как милостыню, чтобы
           нам хоть что-нибудь продали.
           Шубы у меня не было, ее должны были прислать в Канск осенью, но сюда
           посылки шли месяцы, оставался один последний рейс парохода до Красноярска,
           а потом наступал долгий перерыв в почтовом сообщении до установления
           санного пути по Енисею...
           Наконец я упросила одну женщину пустить меня в избу...
           Плеврит мой обострился, и очень болел бок. Но здесь оказались добрые люди.
           Местный учитель, бывший ссыльный, приходивший к моей хозяйке обедать,
           приносил горчицу и устраивал мне горчичники, кто-то из нашей партии
           приносил молоко, морошку, бруснику, а на мои именины испекли даже маленький
           пирог с брусникой.
           Между тем от Сережи пришла телеграмма, что он приедет с последним пароходом.
           Вернувшись из Канска, он... вновь стал спешно устраивать отлучку из
           института...
           В Туруханске всех нас распределили по станкам, и я получила назначение
           в Верхне-Имбатское, на 300 км южнее, куда сама просилась, так как там
           освобождалось место наблюдателя на метеостанции. Но парохода долго не было,
           и я целый месяц прожила в Туруханске..."
      Туруханский край (Красноярский край, Туруханский р.), пос.Верхне-Имбатское 
      Год начала 1931 
      День начала 12 
      Месяц начала 9 
      Год окончания 1933 
      День окончания 18 
      Месяц окончания 7 
      "Только 12 сентября я приехала в Имбатское на пароходе, идущем из Игарки...
           На первые дни меня приютили ссыльные, бывшие на берегу, когда я приехала,
           а потом я нашла маленькую комнату, выходящую окнами прямо на Енисей...
           Место на метеостанции оказалось уже занято присланным из Иркутска
           наблюдателем, никакой другой работы не было, библиотеки, конечно, тоже...
           Наконец пришла телеграмма из Красноярска, я знала, что Сережа захватил
           последний пароход и ждет его. Он приехал 3-го октября...
           Ушел в Игарку пароход, привезший Сережу.
           Мы лихорадочно писали письма в Москву, к его обратному рейсу...
           С середины октября установилась зима. По первым морозам мы ходили в тайгу
           за клюквой...
           Началась лютая и бесконечная туруханская зима с долгими темными ночами,
           когда трещат от мороза балки потолка и покрываются изнутри густым снегом
           стекла окон...
           Днем мы много работали — Сережа должен был сделать перевод большой
           английской книжки, и я ему помогала.
           Потом бродили по тайге и по берегу Енисея...
           Первая почта пришла в конце декабря...
           Снегу все прибывало, домишки совсем занесло, так что приходилось откапывать
           окна. Высота снежного покрова превышает там два метра, так что кресты
           кладбища заносит совсем
           В январе морозы доходили до 50 градусов и целыми неделями держались ниже
           30-ти... В особенно сильные морозы трудно дышать и у некоторых идет кровь
           носом...
           Так дожили мы до конца января. Отпуск Сережи, данный для пополнения
           перевода, кончался. Он должен был ехать на лошадях по Енисею больше
           тысячи километров, приписавшись к почте и меняя лошадей на станках,
           перегоны между которыми иногда очень большие — до 45 км....
           Рано утром 28 января 1932г. он сел в почтовые сани, которые быстро понеслись
           по Енисею на юг... Он необыкновенно быстро, в 10 дней, доехал до Красноярска,
           отделавшись только легкой простудой и зубной болью.
           Начался февраль, а с ним ужасный северный ветер "сивер...
           Керосин, который давали нам при Сереже, кончился...
           Среди ссыльных было человек десять культурных людей...
           Был старый полковник Николай Васильевич Балк, мой самый большой друг там.
           Было два священника — один старичок из Москвы, другой молодой, горячий,
           всем интересующийся, из Украины. Они жили вместе в крошечной избушке-баньке,
           где под большие праздники читали вечерние службы, на которые только одну
           меня допускали. Церковь в Имбатском, когда я приехала туда, была только
           что закрыта и ее в это время доламывали.
           Но уже приближался апрель...
           Морозы все еще доходили до 20–30 градусов, и Енисей был скован льдом.
           Тронулся он только 14 мая, а по-настоящему пошел после 20-го.
           На Николин день, 22 мая, была сильнейшая метель, и люди приходили,
           занесенные снегом...
           Я очень трудно переносила весну и часто болела...
           В середине июня появились комары — бич этих мест,...
           А в августе на смену комарам появляется мошка или гнус — еще более мучительная...
           Летом 1932г. Сережа писал, что есть надежда на мое возвращение.
           Я напряженно ждала вестей, но к осени все рухнуло, и он решил опять ехать
           ко мне...
           Несколько милых людей из ссыльных, между прочим оба священника, уехали
           летом, окончив срок ссылки, и я стала еще более одинока.
           Мне, как ссыльной, запретили заниматься с детьми, и я потеряла урок с
           мальчиком, который был у меня первую зиму.
           Отношение к ссыльным все ухудшалось. Когда у моей хозяйки зарезали больную
           корову и подозревали, что она была бешеная, в Совете дали распоряжение —
           сначала накормить собак и ссыльных и посмотреть, что будет.
           Теперь Сережу ждали многие ссыльные, которые надавали ему всяких поручений,
           и он бедный при всей своей загруженности в Москве выполнял их...
           Сережа приехал 22 сентября 1932г. с предпоследним рейсом парохода.
           После его приезда погода резко ухудшилась...
           Сережа читал лекции по огородничеству, которое там только что начинали
           пробовать и которое давало хорошие результаты...
           Так спокойно... прошли октябрь, ноябрь и декабрь, кончался январь,
           и Сереже надо было возвращаться в Москву...
           В январе в Имбатское приезжал краевой агроном, который предложил ему
           взять место агронома в Ярцеве или Ворогове, на 400–500 км южнее Имбатского,
           обещая добиться моего перевода туда. Сережа согласился, ему было интересно
           организовать новое для этих мест... и очень
           не хотелось ехать в Москву. Однако по своей невероятной скромности
           он считал себя недостаточно подготовленным, кроме того, считал необходимым
           вернуться в Институт, лично договориться об уходе и достать нужных книг.
           Все же он написал туда с просьбой сообщить телеграммой, если они согласны
           отпустить его заочно. Мы лихорадочно ждали ответа, дни бежали, все сроки
           прошли, и он решил ехать.
           За несколько дней до его отъезда я увидела во сне, что он умер, и,
           проснувшись с плачем, долго и судорожно рыдала, так что он сначала
           смеялся, а потом испугался за меня.
           1 февраля 1933г. ранним пасмурным утром у нашего дома остановились сани,
           они везли почту, к которой был прикреплен Сережа. Мы были давно готовы...
           Опять начались томительные дни ожидания вестей...
           Морозы доходили до 40 градусов... и это при сильном северном ветре!
           Телеграмма, которую мы так долго ждали, пришла через день после отъезда
           Сережи — ему разрешали не возвращаться. Я немедленно переслала ее в
           Ворогово, где по расчетам она могла его застать, но это было уже почти
           полдороги, и он решил ехать дальше...
           Скоро стало ясно, что почта в этом году идет гораздо медленнее, всюду,
           особенно ближе к Красноярску, часто приходилось пережидать по два-три дня,...
           спать, не раздеваясь, в грязных избах, а под Красноярском был сильный
           сыпной тиф. Он приехал в Красноярск ровно через месяц, 1 марта,
           а в Москву — 9 марта, в день своего рождения — ему исполнилось 36 лет.
           Последнее письмо я получила от него из Москвы от 12 марта. Он писал, что
           чувствует себя очень хорошо, что дорогу перенес отлично, окончательно
           договорился об уходе из института и приедет с первым пароходом...
           Это письмо я получила 7 апреля, когда его уже не было в живых.
           Он умер 2 апреля в больнице; у него был сыпной тиф, которым он заразился
           под Красноярском, а заболел 15 марта в Москве...
           О его заболевании мне не написали, вскоре почтовое сообщение прервалось.
           Уже из больницы он просил послать мне телеграмму за его подписью, и я
           почти два месяца после его смерти ничего не подозревала и с нетерпением
           ждала весны и его приезда...
           С первым пароходом я должна была ехать в Ворогово, на 400 км южнее, куда
           мне по Сережиному заявлению, поданному им там при приезде, разрешено было
           переехать...
           11 мая я неожиданно получила телеграмму о выезде ко мне мамы. Они боялись,
           что с началом почтового сообщения я могу узнать о смерти Сережи, и спешили
           к первому пароходу. Эта телеграмма очень удивила меня, но не вызвала
           никаких подозрений. Я думала, что они не получили моего сообщения о
           разрешении мне переехать в Ворогово, иначе казалось непонятным, зачем
           подвергать маму лишней трудной дороге на пароходе...
           29 мая утром я встречала пароход среди гор льда и с удивлением увидела,
           что мама не одна. Ее провожала Екатерина Александровна Тимашева, которую
           я не знала. Она ухаживала за тетей Соней Левицкой, которая умерла в марте
           того года, а потом была около Сережи в больнице. Она была глубоко верующая,
           собиралась в монастырь и несла послушание в служении больным...
           Хотя у меня до последней минуты не было тени подозрения, но когда вскоре
           после прихода в мою комнату, я спросила маму, почему задержался Сережа и
           где от него письмо, и посмотрела на ее лицо, — я сразу поняла все...
           18 июля 1933г., в день Сережиных именин, мы с мамой уезжали из
           Верхне-Имбатского, Екатерина Александровна уехала раньше.
           Пришло разрешение на мой переезд в Красноярск, о чем хлопотали в Москве...
           Ужасный период с 29 мая, когда я узнала о смерти Сережи, до нашего отъезда
           из Имбатского я плохо помню..."
      Красноярск 
      Год начала 1933 
      Год окончания 1933 
      День окончания 5 
      Месяц окончания 9 
      "В Красноярске мы поселились в маленькой избушке-баньке у очень милой
           женщины, уборщицы на пристани, с которой Сережа познакомился, когда
           ждал парохода в Имбатское, и которая потом по его просьбе посылала мне
           туда чеснок и лук.
           Я пыталась найти работу, но из этого ничего не получалось — как только
           узнавали, что я ссыльная, все возможности сразу кончались...
           Мама дружила с хозяйкой и ее двумя девочками-подростками, ходила в церковь,
           иногда вытаскивала меня погулять к Енисею, но, в общем-то, я даже не
           представляю этого города, хотя прожила там почти полтора месяца.
           В это время в Москве добивались моего перевода в Алма-Ату, где жили тогда
           дядя Саша, сосланный в 1931г. на 10 лет, и уехавшая к нему за год до этого
           Вуся [Варвара Александровна Левицкая, двоюродная сестра Н.А.].
           Очень помог в хлопотах Сергей Львович Толстой, не побоявшийся
           5 сентября 1933г. мы с мамой выехали из Красноярска"
      Казахстан, г.Алма-Ата (Алмата) 
      Год начала 1933 
      День начала 10 
      Месяц начала 9 
      Год окончания 1933 
      День окончания 8 
      Месяц окончания 11 
      "10 сентября 1933г. мы добрались до Алма-Аты и увидели на перроне
           встречающую нас Вусю... Пятнадцати лет она бросила школу и одна уехала
           к отцу, чтобы скрасить его одинокую жизнь в ссылке.
           Они жили в маленьком домике на окраине...
           Я очень быстро поступила на работу в Казахское бюро погоды. Здесь совсем
           иначе относились к ссыльным и охотно их брали.
           В октябре приезжала Варечка [сестра] и немного пожила с нами, а в ноябре
           эта наша совместная жизнь уже кончилась.
           В результате моего отказа от предложения ГПУ стать агентом, мне было
           предложено немедленно уехать из Алма-Аты в Семипалатинск, седьмое по
           счету место со дня моей ссылки. Следователь грубо орал на меня, топал
           ногами и кричал:
              "Пора забыть эти буржуазные предрассудки".
           8 ноября 1933г. я уехала в Семипалатинск одна.
           Мама оставалась — невозможно было тащить ее опять в полную неизвестность"
      Казахстан, Восточно-Казахстанская о., г.Семипалатинск (Семей) 
      Год начала 1933 
      Месяц начала 11 
      Год окончания 1934 
      День окончания 15 
      Месяц окончания 2 
      "В Семипалатинске я поехала к живущей там в ссылке Ляле Быковой. Она жила
           с тремя девушками, но скоро мы нашли комнату и стали жить вдвоем...
           В декабре 1933г. я поступила на работу в Бюро оповещений, куда мне дали
           записку из Алма-Атинского бюро погоды"...
           Я прожила в Семипалатинске три месяца.
           15 февраля 1934г., за четыре дня до окончания срока ссылки (день моего ареста),
           меня вызвали в ГПУ и предписали немедленно ехать в Алма-Ату по вызову
           оттуда. Мне даже не разрешили оформиться на работе и получить деньги,
           угрожая в случае задержки выслать меня этапом.
           Я ехала с уверенностью, что придумано какое-то новое дело. С таким же
           чувством провожали меня на следующий день в ГПУ мама, Вуся и дядюшка"
      Казахстан, г.Алма-Ата (Алмата) 
      Год начала 1934 
      Месяц начала 2 
      Год окончания 1934 
      Месяц окончания 4 
      "С невероятной головной болью просидела я несколько часов перед приемной
           начальника ГПУ, которое располагалось в огромном и роскошном здании.
           Оказалось, что начальник был хорошо знаком с нашей соседкой по
           московской квартире О.П.Шумовой, и она просила его выяснить мое дело.
           Спешка и этап были придуманы усердствующими подчиненными. Почему-то по
           их бумагам выходило, что мой срок кончается только в июне, и он поручил
           своему помощнику, блестящему молодому человеку, выяснить это у моего
           следователя...
           Пока мое дело выяснялось, я опять поступила в Бюро погоды и проработала
           там почти два месяца.
           Наконец в апреле 1934г. меня отпустили, и мы с мамой поехали в Москву".

      Наталия Александровна была освобождена из ссылки с ограничением права проживания
      в ряде городов

(c) ПСТГУ. Факультет ИПМ