| [Оглавление] [Предыдущий] [Следующий] [В конец] |
Жизнедеятельность митрополита Казанского и Свияжского Кирилла (Смирнова) с 1918 по 1922 годОколо двух месяцев ожидали казанцы прибытия митрополита Кирилла, вознося имя его на ектениях, в то время как сам владыка безуспешно пытался добиться разрешения московских властей на отъезд к месту нового своего архипастырского служения. Наступил день встречи Смоленской Седмиозерной иконы Божией Матери - 26 июня ст.ст. 1920 года. Кафедральный Благовещенский собор, находившийся в Казанском Кремле, к тому времени был закрыт и епископ Чистопольский Анатолий (Грисюк), временно управляющий Казанской епархией, служил в большом и вместительном храме Казанского Богородицкого монастыря, где находились и перенесенные в сентябре 1918 года раки с мощами святителей Гурия и Варсонофия, Казанских чудотворцев. Владыка Анатолий вышел с крестным ходом на окраину города, где и встретил чудотворный Седмиозерный образ. С пением святую икону пронесли через весь город и внесли в Богородицкий монастырь. Крестный ход, возглавляемый владыкой Анатолием, вошел в святые ворота обители, вступил в монастырский двор, и тут открылось удивительное зрелище. На паперти собора стоял высокий величественный старец в полном архиерейском облачении, увенчанный митрополичьей митрой. Это был митрополит Кирилл, неожиданно приехавший в Казань как раз в то время, когда крестный ход встречал Седмиозерный образ. Митрополит Кирилл благоговейно принял из рук епископа Анатолия чудотворную икону, осенил ею народ и вступил в храм. Все плакали от радости, когда святитель встал на митрополичьей кафедре посреди храма, и началось торжественное молебствие. По окончании молебна владыка Кирилл сказал к казанской пастве первое слово назидания, начав его евангельским речением: "Откуда мне сие, яко Мати Господа моего прииде ко мне". Владыка Кирилл поведал народу о том, как он стремился в Казань, стараясь получить разрешение на выезд, и как чудом, по милости Матери Божией, совершенно неожиданно для себя получил возможность приехать. Поезд прибыл из Москвы в Казань около 12 часов дня и митрополит Кирилл приехал в Богородицкий монастырь к моменту, когда крестный ход уже ушел на встречу иконы. Чудесное совпадение приезда владыки Кирилла с торжественной встречей Седмиозерной иконы произвело глубокое впечатление на верующих казанцев, переживавших истинную радость после стольких страданий и невзгод, выпавших на их долю в два предшествовавших года. Казанцы почувствовали в митрополите Кирилле того иерарха, который в состоянии сплотить церковный народ перед лицом надвигающегося безбожия. Верующие были совершенно очарованы владыкой: высокого роста, с величественной осанкой и красивым лицом, пристальным взглядом и белой седой бородой митрополит Кирилл уже одной своей внешностью располагал к себе людей. В короткое время завоевал он уважение не только православных казанцев, но и мусульман, называвших владыку за его белый митрополичий клобук - "Ак калфак". Владыка Кирилл любил полноуставную службу с первых же дней своего приезда стал служить по приходским церквям, которые были переполнены верующими, истосковавшимися по торжественному архиерейскому богослужению. Кроме того, при митрополите Кирилле, на ектеньях с поминовением Святейшего Патриарха были прибавлены слова "и отца нашего": "Великого господина и отца нашего Святейшего Тихона, патриарха Московского и всея Руси". На великом входе священники стали становиться не в один ряд лицом к народу, а попарно лицом к Царским вратам и Святым Дарам. Владыка Кирилл поселился в Богородицком монастыре (Архиерейский дом, находившийся на территории Казанского Кремля, был экспроприирован). Ежедневно митрополит пешком шел в Иоанно-Предтеченский монастырь, где помещался Епархиальный Совет. Все, вне зависимости от вероисповедания и национальности, относились к митрополиту Кириллу с невольным почтением, не допуская даже мысли о непочтительном отношении к этому величественному 57-летнему иерарху. Митрополит Кирилл немедленно уладил все внутрицерковные конфликты, имевшиеся к его приезду. Последовали и новые назначения. Настоятель Макарьевской пустыни игумен Феодосий (Лузгин) был назначен настоятелем Раифской пустыни, два года остававшейся без настоятеля, обязанности которого временно исполнял иеромонах Сергий (Гуськов), ризничий этой святой обители, будущий новый преподобномученик. А настоятелем Макарьевской пустыни стал иеромонах Александр (Орудин), вызванный владыкой Кириллом из Тамбова. 11 июля того же года совершилось знаменательное событие - митрополитом Кириллом вместе с епископом Анатолием и специально приглашенным из Нижнего Новгорода епископом Балахнинским Петром (Зверевым), была совершена хиротония архимандрита Спасо-Преображенского монастыря Иоасафа (Удалова) во епископа Мамадышского, викария Казанской епархии. Владыка Петр пробыл в Казани с 8 по 11 июля и казанцы имели счастье насладиться торжественным богослужением целого сонма архиереев. Особое значение епископской хиротонии владыки Иоасафа состояло еще в том, что теперь даже при вынужденном отсутствии митрополита Кирилла, епископ Анатолий мог вместе с епископом Иоасафом в случае необходимости совершить новую хиротонию. Как показали дальнейшие события такая необходимость возникала довольно часто. Активная деятельность митрополита Кирилла в Казани, его высокий авторитет в совершенно разных слоях казанской общественности, смелая и самостоятельная без оглядки на власть деятельность, и, наконец, очевидное сплочение вокруг него церковных масс, все это чрезвычайно обеспокоило местные светские власти. Кроме того, прибытие митрополита Кирилла в Казань для центральных властей оказалось неожиданным. Митрополит Кирилл получив разрешение на проезд в Казань, без дальнейшего промедления и уведомления "соответствующей инстанции" выехал в Казань, чем вызвал растерянность на Лубянке. "Наши агенты сбились с ног, выслеживая его в Москве, а он уже в Казани", - рапортовали в Секретном отделе ВЧК [1] . Узнав же, что Казанский митрополит кроме всего прочего проводит еще и независимую церковную политику, не идя на соглашательство с местной властью, ВЧК постановила: "Принимая во внимание политическую неблагонадежность Кирилла, причислить его небольшое преступление к преступлениям неподчинения распоряжениям Советской власти и сослать его в Соловецкий монастырь на все время гражданской войны" [2] . Потому и радость казанцев от обретения нового правящего архипастыря была недолгой. В престольный праздник Спасо-Преображенского монастыря - в Преображение Господне 6/19 августа 1920 года, сразу по прибытию митрополита Кирилла с богослужения, владыка был арестован в своих покоях, в Богородицком монастыре, препровожден в "Набоковку" (дом Набокова, где в те годы располагалась Казанская ЧК), а еще через несколько дней увезен в Москву, где был заключен в Таганскую тюрьму. Арест митрополита Кирилла чрезвычайно огорчил казанцев. Но очень скоро с митрополитом Кириллом была налажена связь, так, что казанские викарии могли по наиболее важным вопросам епархиальной жизни руководствоваться его указаниями. Так, по благословению митрополита Кирилла, 8/21 ноября 1920 года епископы Анатолий и Иоасаф в храмовый праздник Казанской Духовной Академии (Собор Архистратига Михаила) рукоположили во епископа Чебоксарского доцента Академии архимандрита Афанасия (Малинина), ученого инока, жившего созерцательной жизнью, и блестящего оратора, чрезвычайно почитаемого народом. Казанская Духовная Академия, продолжавшая действовать в стесненном состоянии (преподавало около двадцати пяти профессоров и доцентов, обучалось около двадцати студентов на каждом из курсов), 25 октября/7 ноября 1920 года избрала в число почетных членов Академии заключенного в тюрьму Казанского митрополита и ходатайствовала перед Высшей Церковной Властью об утверждении владыки Кирилла в этом звании [3] . Это ходатайство было удовлетворено Указом Патриарха Тихона и Высшей Церковной Власти за № 100 от 22 января/4 февраля 1921 года [4] . Позже, это решение Совета Академии будет инкриминироваться академической корпорации как контр-революционные настроения и даже прямо преступные деяния. С арестом митрополита Кирилла, несмотря на то, что номинально временно управляющим Казанской епархии являлся епископ Анатолий, фактически епархией управлял епископ Иоасаф, обладавший удивительным организаторским талантом, и сумевший сплотить церковный народ, растерявшийся после внезапного ареста владыки Кирилла. В апреле 1921 года светские власти арестовали и епископа Анатолия по обвинению в несоблюдении декрета об отделении школы от Церкви и содержании незарегистрированного учебного заведения (имелась в виду Духовная Академия, сумевшая просуществовать до 1921 года). С этого времени епископ Иоасаф вступил в права временно управляющего Казанской епархией и имя его отныне и всегда упоминалось рядом с именем владыки Кирилла. В Казанской епархии епископ Иоасаф был самым последовательным выразителем церковной линии митрополита Кирилла с 20-х годов и до самой своей мученической кончины в 1937 году. После ареста епископа Анатолия, епископы Иоасаф и Афанасий письменно связались с митрополитом Кириллом и по его благословению совершили поставление наместника Седмиозерной пустыни престарелого архимандрита Андроника (Богословского) во епископа Спасского, третьего викария Казанской епархии. Местом проживания епископа Андроника был указан Иоанно-Предтеченский монастырь. Владыка Кирилл и в заключении оставался непререкаемым авторитетом для томящихся в тюремных узах верующих. В Таганской тюрьме, куда он был заключен, находилось еще несколько иерархов, духовенство, известные церковные деятели: митрополит Серафим (Чичагов); архиепископ Филарет (Никольский); епископ Феодор (Поздеевский); епископ Анатолий (Грисюк); епископ Петр (Зверев), годом раньше участвовавший в епископской хиротонии владыки Иоасафа (Удалова); епископ Гурий (Степанов), бывший инспектор Казанской Духовной Академии, доктор богословия; игумен Иона (Звенигородский); игумен Георгий (Мещевский); бывший обер-прокурор Священного Синода А.П.Самарин; профессор Кузнецов и др. Но старшинство митрополита Кирилла для всех было безусловно. В.Ф.Марциновский в своих воспоминаниях описывает тюремную обстановку тех лет: "На прогулку!" - кричат сторожа в нижних коридорах. "Выходи на прогулку!" - вторят надзиратели из разных этажей. Камеры отворяются. По железным лестницам из разных этажей спускаются заключенные. Идут простые люди, рабочие, военные. Там и сям виднеется фигура духовного лица. Вот митрополит Кирилл с величественной осанкой, с большой бородой, в серой рясе и фиолетовой скуфие, а там исхудалый, с темными впалыми глазами на строгом аскетическом лице - игумен Иона; наклонив голову, идет епископ Волоколамский Феодор, черноволосый, с бледным лицом, с очками в черной оправе (это бывший ректор МДА). Поблескивая синими очками, низко сидящими на несколько коротком носу, спускается медленно по лестнице епископ Гурий Казанский..." По многочисленным просьбам заключенных, богослужения были разрешены, и для них было отведено в тюрьме школьное помещение: "Это был небольшой светлый зал, со школьными скамьями. На боковых выступах стен портреты: слева Карла Маркса, справа - Троцкого. В этом импровизированном храме не было иконостаса... Вот стол, покрытый белой скатертью, и на нем чаша для совершения Тайной вечери, крест и Евангелие... Все просто, как, может быть, было в первохристианских катакомбах. Семисвечник сделан арестантами из дерева. Служит обычно митрополит Кирилл, обладающий величественной фигурой, высокий, с правильным лицом и широкой седой бородой. Сослужат ему епископы Феодор и Гурий. Тут же стоят игумен Иона, с сосредоточенным, несколько суровым лицом, и о.Георгий, простой и серьезный. Управляет хором бывший обер-прокурор Св.Синода А.Д.Самарин. А как поют! Только страдание может так одухотворить песнопение... Поют также и многие из предстоящих. Как много души и глубокого переживания вкладывается в слова Евангелия: "Блаженны плачущие, ибо они утешатся, Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное". Приближается Пасха. Первый год, что я не говею в Православной Церкви. Между тем, является мысль о том, чтобы принять участие в причащении. Догматически я в этом не совсем уверен... Итак, я обращаюсь, как бы в виде пробного вопроса, к митрополиту Кириллу, встретив его на пути в храм. Он пригласим меня зайти к нему" [5] . Из дальнейшего повествования узнаем мы, что митрополит Кирилл помещался в одной камере с епископами Феодором (Поздеевским) и Гурием (Степановым). Это, конечно, не случайно. Оба эти владыки были воспитанниками Казанской Духовной Академии, владыка Феодор был одно время инспектором Казанской Духовной Семинарии, владыка Гурий - инспектором Духовной Академии. Иеромонах Феодор (Поздеевский) окончил Академии, когда Алексей Степанов (будущий владыка Гурий) в Академию только поступил (это был 1900 год). Однако, общие знакомства, воспоминания, наставления знаменитого старца Гавриила (Зырянова), единство взглядов на судьбу России и православия - все это, объединяло епископов. Тем более, что рядом был мудрый и авторитетный иерарх, занимавший Казанскую кафедру - митрополит Кирилл. Вот как Марциновский описывает свое посещение камеры владыки Кирилла: "Митрополит Кирилл сидел на своей койке, в глубине камеры, под окном. Слева помещался епископ Феодор, справа епископ Гурий. Первый говорил со мной добрым отеческим тоном, два другие, помоложе - оценивали мои взгляды более богословски. "Все это сектантская гордость", - сухо и строго сказал мне епископ Феодор. Епископ Гурий обнаружил склонность к полемике, но говорил более мягко: "Это большой грех, что вы пренебрегли таинством крещения, совершенным над вами в детстве. Вы должны покаяться - и лишь после этого мы можем допустить вас до причащения". Я изложил свои взгляды епископам, они пожали плечами, но не изменили своего требования. "Насколько я знаю, меня можно было бы допустить до причастия. Есть правило, разрешающее причастие иноверцев, если они просят причастия в крайне нужде, в опасности смерти и т.д. А мы здесь все в таком положении." "Ну, нет, этого правила нельзя отнести к данному положению", - сказал митрополит Кирилл. "Бог вас наказал тюрьмой за вашу ересь, - проговорил вдруг сгоряча один из епископов, - и помяните мое слово: вы ней выйдете из тюрьмы, пока не покаетесь"... [6] . Это было удивительное время, когда власти на время ослабили тяжесть тюремного заключения, разрешив (на краткое время) совершение в тюрьме богослужений. Однако, не стоит полагать, что заключение было неким "курортным отдыхом". Всего полтора месяца спустя в этой же тюрьме при допросе был жестоко избит епископ Анатолий (Грисюк) - у него была сломана челюсть и ребро. Разрешение богослужения и несколько "либеральное" отношение к заключенным в Таганской тюрьме было в значительной степени связано с тем, что ее часто посещали различные делегации, в том числе и иностранные, и власти создавали видимость гуманной советской пенитенциарной системы. Кроме того, нельзя было игнорировать и умонастроения, царящие среди заключенных. "Бывшие" (имеются ввиду дворяне, бывшие сановники) и духовенство могли свободно ходить вечером по этажам, населяемым уголовниками, духовенство и "бывших" не трогали (хотя и могли послать вдогонку скверное словцо), в отличие от заключенных коммунистов, социалистов и прочих деятелей революции, которым появляться в одиночку среди уголовников было далеко не безопасно. Сын известного священника Иосифа Фуделя вспоминал о Таганской тюрьме 1921 года: "К духовенству отношение уголовных было двойственное: одни поносили, другие защищали (я не раз вспоминал евангельских двух разбойников). Тюремная церковь была закрыта и в здании ее помещался клуб, но нам как-то полуофициально разрешали церковные службы (скорее их допускали, чем разрешали). Для этого, под охраной добровольных стражников из верующих, [7] нас вели в большую камеру, оборудованную под коммунистическую школу. Архиерейская служба шла под ироническими взглядами Ленина и Троцкого, портреты которых украшали стены. На время службы мы пожелали их снять или завесить, но этого нам не позволили. В этой бедной тюремной обстановке я особенно оценил великолепие службы Митрополита Кирилла: он входил в мантии настоящим "князем Церкви" [8] . Неудивительно, что именно владыка Кирилл возглавил Пасхальное богослужение (март-апрель 1921 года), когда таковое было все-таки разрешено: "Пасха ночь... Москва, сердце России, вся трепещет от радости. Густые волны колокольного звона медным гулом заливают тюрьму: она ведь находится на горе. Пасхальная заутреня должна быть в 12 ч. Ночи, но она откладывается из-за опасения побегов. Лишь в 6 ч. утра, когда стало рассветать, стали выводить нас из камер. Уже не гудела Москва, а только звенели в коридорах связками ключей наши телохранители. Народу, как всегда бывает на Пасху, пришло много. С воли прислали пасхальные архиерейские ризы, сверкающие серебром и золотом. Митрополит Кирилл, весь сияющий, в тяжелой парче, кадит... посылая во все стороны не только фимиам, но и клубы пламени, вырывающиеся из кадильницы. В руке у него красные пасхальные свечи... "Христос Воскресе!" - "Воистину Воскресе!" - разносится гулом под сводами тюремных коридоров. У многих на глазах слезы, хотя здесь преимущественно суровые, ко многому привыкшие мужчины. Читается знаменитая Пасхальная речь свят.Иоанна Златоуста, приветствие всем и вся, и тем, кто постился, и тем, кто не постился, и тем, кто пришел в первом часу, и тем, кто пришел в последний, одиннадцатый час... Меня до слез потрясает воспоминание о великой любви, которая особенно в этот день согрела тюрьму и обвила ее холодные, мрачные стены объятиями братской, нежной ласки. Всю Великую Субботу, с раннего утра, все несли и несли - яйца, куличи, сырые пасхи, цветы, свечи - и все это тогда, когда Москва голодала... Несли, может быть, последнее, чтобы бросить пасхальную радость и туда, в сырые мрачные казематы." [9] . Тот, чей жизненный путь хотя бы единожды пересекся с исповеднической стезей владыки Кирилла, уже не мог забыть образ этого удивительного иерарха. Сергей Иосифович Фудель, вспоминая о днях, проведенных возле митрополита Кирилла, хотя бы и в ужасных условиях тюремного содержания, писал: "С достойной простотой нес он своей крест до конца, подавая пример многим и являясь немым укором тоже для многих... Мне навсегда останется памятным его последнее благословение, когда меня выводили из камеры" [10] . Когда С.Фудель покидал тюрьму (в числе немногих, высланных в те 20-е годы за пределы СССР), митрополит Кирилл, чтобы убедиться, что тот действительно, выберется из Таганского каземата, а не падет очередной жертвой коварства ЧК, попросил Сергея Иосифовича, когда тот окажется на воле, сходить в монастырь, откуда заключенным владыкам приносили "передачи" (еду и белье). Там он должен был попросить в препроводительной записке к следующей "передаче" поместить слово "хлеб" не на первом месте, как обычно, а на последнем. Таким образом, митрополит Кирилл в тюрьме мог узнать, что сын известного священника жив и, действительно, находится на свободе [11] . Позже почти все письма заключенных владык, в том числе и самого митрополита Кирилла, будут изобиловать условными словами и выражениями, предпринятыми против бдительного ока "Ивана Васильевича" (так среди заключенных именовалась ЧК). В конце 1921 года владыка Кирилл был досрочно освобожден в связи с очередной амнистией по случаю 4-й годовщины Октябрьской революции. Видимо, власти полагали, что освобождаемый митрополит достаточно "научен" тюремным содержанием, чтобы оставаться свободным и независимым в управлении Казанской епархией. Так, совершенно неожиданно новый 1922 год ознаменовался для Казанской епархии радостной вестью об освобождении митрополита Кирилла. Поезд из Москвы прибывал в ночь с 4/17 на 5/18 января 1922 года, но несмотря на такой поздний час встречать митрополита Кирилла в зимнем храме Богородицкого монастыря собралось несколько тысяч верующих. Ожидавших в то позднее время своего любимого архипастыря можно было уподобить евангельским девам, готовящимся к сретению Небесного Жениха с мыслью: "Се Жених грядет в полунощи". На вокзале владыку встречали епископы Иоасаф и Афанасий, по пути следования Казанского митрополита от вокзала к монастырю его сопровождал, несмотря на поздний час, колокольный звон приходских и монастырских храмов. Наконец, владыка вступил в Казанскую обитель Пресвятой Богородицы и начался молебен, по окончании которого митрополит Кирилл обратился к своей пастве с приветственным словом. Слезы радости были на глазах у людей и сердца их были исполнены тем чувством, каким бывают исполнены сердца верующих людей лишь дважды в году - в Господню Пасху и в день Торжества Православия. И вновь начались торжественные богослужения с участием владыки Кирилла. Уже на следующий день по прибытию митрополита, в праздник Богоявления Господня (6/19 января), был совершен торжественный крестный ход из Богоявленского храма на озеро Кабан (где была устроена Иордань) с совершением владыкой Кириллом чина великого водосвятия. Настоятелем Богоявленского собора был назначен протоиерей Николай Виноградов. В апреле 1922 года в казанских храмах началось изъятие церковных ценностей, в пользу как тогда декларировалось, "голодающих Поволжья". Однако, это было только предлогом к дальнейшему разграблению православных храмов. Реально от продажи за границу церковных ценностей непосредственно на помощь голодающим пошло менее одного процента вырученных средств. В Казани изъятие церковных ценностей, благодаря взвешенному отношению к нему митрополита Кирилла, прошло относительно спокойно. Владыка сумел отстоять богослужебные предметы от изъятия. Однако, значительная часть церковных ценностей (позолоченные, серебряные оклады с драгоценными камнями, снятые с икон и пр.) была реквизирована. При каждом изъятии составлялась специальная опись. В Казани, действительно, царил ужасный голод и владыка Кирилл благословил отдать все небогослужебные ценности, способные хоть в какой-то мере послужить ослаблению голода в Поволжских республиках. Но трагедия заключалась в том, что, с одной стороны, эти ценности шли вовсе не на помощь голодающим, а, с другой стороны, властью были изъяты и утилизированы многие предметы церковной старины XVI-XVIII вв., которые ныне могли бы "украсить" любой музей мира. В Спасском монастыре были изъяты серебряные царские врата. Часть хранившейся в Благовещенском соборе ризницы также была реквизирована и бесследно исчезла в бездонных государственных спецхранах. Ризницы древних Казанских и Свияжских монастырей были опустошены. При всей дипломатичности, которую митрополит Кирилл проявлял, когда дело касалось судеб людей и Церкви, в принципиальных вопросах владыка всегда высказывался предельно откровенно, а порой даже и резко. Он весьма высоко ставил достоинство и ответственность православного иерарха. Владыке не простят его слов в ответ на предложение председателя комиссии по изъятию церковных ценностей Денисова "помочь" своим авторитетом Советской власти в ограблении казанских церквей: "За время революции очень много лили грязи на духовенство, а теперь зовете нас к себе на службу. Нет, этого не будет, я лично не хочу исполнять роль полицейского, прокладывающего путь работе комиссии по изъятию ценностей, и за последствия история нас может жестоко осудить. Для нас более славно не участвовать в этом деле, и менее славно - участвовать" [12] . Всего три месяца будет отделять эти слова владыки Кирилла от его очередного ареста. В мае 1922 года произошел арест Святейшего Патриарха Тихона и инициированный светской властью "живоцерковнический" раскол. В июне того же года волна обновленчества достигла и Казани, куда прибыл живоцерковник Николай Пельц, назвавшийся священником Симбирской епархии. 19 июня/2 августа он устроил диспут в актовом зале Казанского Университета о проблемах современной Церкви. В своей речи Пельц вдохновенно обличал "контр-революционера" Тихона, Всероссийского Патриарха, одряхлевшую, требующую революционных реформ Русскую Православную Церковь, излагал программу этих реформ: введение женатого епископата, разрешение второбрачия священства, переход на новый стиль, переход с церковнославянского богослужебного языка на русский и пр. В качестве примера "грубости" и "отсталости" богослужебного языка Русской Церкви Пельц привел слова из чина крещения: "дунь и плюнь". После Пельца выступил молодой ученый Александр Исаакович Никифоров, призвав собравшихся не слушать более подобных зазорных речей и разойтись. Что присутствующие единодушно и осуществили, выразив таким образом свое отношение к живоцерковнической "программе революционных реформ". В ту же ночь ГПУ пыталось арестовать А.И.Никифорова, но его дома не оказалось. В ближайшие дни он с помощью добрых людей покинул город. Через несколько дней в июле был большой диспут о церковных проблемах в "Красноармейском дворце" (бывший Новый театр на Лядской улице). На этом диспуте присутствовал и владыка Кирилл. При его появлении все присутствующие все присутствующие встали и сели на места только после того, как митрополит благословил народ и начало собрания. На этом собрании выступал первый сторонник "Живой Церкви" в Казани священник Варлаамовской церкви Степан Спирин, о связях которого с ГПУ знал весь город. Оппонентом ему выступал священник Богородицкого монастыря Александр Лебедев, последний редактор "Известий по Казанской епархии". Обновленческий раскол вызвал неожиданно для самой власти религиозный подъем в православной среде, заставив церковный народ сплотиться вокруг своих иерархов. Одним из явных свидетельств этого религиозного подъема было пополнение рядов монашества молодыми образованными иноками. В июле 1922 года в число насельников Казанского Иоанно-Предтеченского монастыря были приняты принявшие постриг студенты богословских курсов (открытых вместо Казанской Духовной Академии) Питирим (Крылов), Иоанн (Широков), Палладий (Шерстенников), Серафим (Шамшев). Иноки Питирим, Иоанн, Палладий были вскоре рукоположены митрополитом Кириллом во иеромонахов, а Серафим - во иеродиакона. Иоанно-Предтеченский монастырь вскоре стал центром религиозной жизни Казани, оказавшись одним из главных оплотов православия и сопротивления обновленчеству в Казанском крае. Встреча и проводы в 1922 году чудотворной Седмиозерной иконы Божией Матери были совершены самим митрополитом Кириллом в сослужении со своими викариями епископами Иоасафом, Афанасием и Андроником. Причем впервые с 1918 года чудотворный образ был принесен не в Богородицкий монастырь, а как в прежние дореволюционные годы - в Казанский Кремль. Из Благовещенского собора были совершены и проводы иконы. К празднику Казанской иконы Божией Матери в Казань из Самары приезжал епископ Анатолий, освобожденный из тюрьмы вместе с митрополитом Кириллом и назначенный Самарским правящим архиереем. Казанцы с радостью и любовью встретили этого архиерея, с именем и деятельностью которого связывали управление Казанской епархией в тяжелейший период с 1918 по 1919 гг. Таким образом, верующие могли присутствовать на богослужении с участием сразу пяти архиереев. Митрополит Кирилл был для Казанского края тем иерархом, вокруг которого сплачивались лучшие церковные силы, видевшие во владыке того деятеля Русской Церкви, который сможет уберечь свою паству от раскола и удержать церковный корабль на плаву в это тяжелое время. Насколько высоко почитался Казанский владыка видно и по отношению к нему, например, американской миссии (АРА), работавшей в помощь голодающим. Один из американцев женился на русской девушке, дочери профессора Казанского Университета Дубяго. Венчание происходило в Варваринской церкви г.Казани, и американцы, весьма уважавшие Казанского владыку, просили совершить венчание митрополита Кирилла. Но владыка, как монах, согласился отслужить только молебен после венчания, отказавшись, конечно, и от участия в брачном пире. Зная с каким подозрением смотрели на миссию АРА светские власти, можно понять почему участие митрополита Кирилла в венчании американца и дочери казанского профессора произвело самую негативную реакцию властей. Впрочем, здесь опять проявился тот независимый характер митрополита Кирилла, который его отличал и в дореволюционные времена. И все же при всем том, что власти клеймили Казанского митрополита как "контр-революционера", "последователя святейшей контр-революции" Патриарха Тихона и пр., однако, сквозь эту классовую ненависть к независимому иерарху Русской Церкви, сквозило и невольное уважение к тому церковному достоинству, носителем которого был и оставался владыка Кирилл, в каких бы тяжелейших и стесненных условиях он ни находился. Подобного отношения власти никогда не удостаивались, например, обновленческие иерархи. 11 июля 1922 года в Богоявленском соборе г.Казани состоялось собрание делегатов от всех приходов для выборов представителя на поместный собор, назначенный обновленцами в Москве. После долгих обсуждений, причем, по предложению митрополита Кирилла миряне в этом собрании участия не принимали, была принята резолюция, суть которой такова: "В Апостольскую эпоху центра не было (по Болотову). Мы имеем руководством Послание 1920 г. (об автономном управлении). Постановили: А. Сочувствовать мероприятиям, клонящимся ко благу Церкви; В. Лояльность местной ц(ерковной) власти к (гражданской) власти. С. При необходимости (если Собор не будет православным и Церковный Центр будет самочинно захвачен - А.Ж.) - возвращение к апостольскому времени (в управлении), децентрализация." Было также решено готовить предложения к Собору в нескольких комиссиях, которые будут действовать под непосредственным руководством епископа Чебоксарского Афанасия, викария Казанской епархии. Несмотря на то, что архимандрит Варсонофий (Лузин) и некоторые другие священники активно выступали против участия в Соборе, собрание прислушалось к мнению митрополита Кирилла, который полагал, что следует принять участие в созываемом ВЦУ Соборе, с тем, чтобы попытаться направить Собор в православное русло, а для этого подготовить к Собору необходимые проекты решений по различным вопросам. Было решено создать предсоборную комиссию, куда вошли профессора бывшей Казанской Духовной Академии. Вскоре после собрания в ночь на 20 июля/2 августа был арестован архимандрит Варсонофий, активно выступавший против обновленчества и занимавший на собрании в Богоявленском храме позицию неучастия в созываемом ВЦУ Соборе. Архимандрит Варсонофий был вскоре сослан на три года в Нарымский край. А 2/15 августа последовал арест и митрополита Кирилла. Владыка был отвезен на автомобиле за город, там посажен в тюремный вагон и отправлен в Москву, где вновь заключен в тюрьму. Второе пребывание митрополита Кирилла в Казани длилось всего около 7 месяцев, но этого времени было достаточно, чтобы понять насколько был высок авторитет Казанского митрополита. Предчувствуя возможность скорого ареста, митрополит Кирилл еще в июне 1922 года издал следующее распоряжение, направленное им в Административно-Исполнительную Канцелярию при Управляющем Казанской епархией: "На тот случай, если я почему-либо оказался лишенным возможности сам непосредственно руководить церковной жизнью Епархии, Управление Епархиальными делами принимает на себя один из Преосвященных викариев по старшинству хиротонии. За отсутствием по каким-либо причинам возможности у старейшего из викариев вступить в управление Епархией, власть епархиальная переходит к следующему в порядке старшинства Преосвященному. За богослужениями повсеместно в храмах Епархии возносить имя только митрополита, пока он находится в живых. В случае же смерти митрополита, до назначения нового, повсеместно за богослужением возносить имя временно управляющего Преосвященнейшего викария. Кирилл Митрополит Казанский и Свияжский. 1922 г. Июня 8-21 дня. Казань." [13] . Здесь важным является то обстоятельство, что митрополит Кирилл указывает на обязательность возношения имени "только митрополита" (причем, вне зависимости от его возможности по непосредственному управлению епархией), до тех самых пор пока митрополит остается в живых. Имя же временно управляющего Казанской епархией должно возноситься только в случае смерти правящего архиерея в период до назначения нового управляющего епархией. Это частично объясняет позицию митрополита Кирилла в отношении поминовения Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, когда Казанский владыка полагал, что прежде всего должно поминаться имя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра, поминовение же его Заместителя может только допускаться. Обновленческой ВЦУ было информировано местными живоцерковниками о позиции митрополита Кирилла (заключавшуюся в том, что в случае если на Соборе отстоять православную линию не удастся, следует воспользоваться Постановлением Патриарха 1920 г. об автономном управлении епархией). Это, конечно, не могло удовлетворить обновленцев. Поэтому арест митрополита Кирилла пришелся как нельзя кстати. Обновленческое ВЦУ сразу же озаботилось "документальным" оформлением "увольнения" митрополита Кирилла, чей авторитет даже из заключения и ссылки мог помешать раскольнических действиям обновленцев: "Указ митрополиту Казанскому КИРИЛЛУ. Высшее Церковное Управление настоящим сообщает Вам, что Вы устранены от управления Казанской Епархией и уволены на покой с назначением местопребывания вне пределов Казанской Епархии. Помещение, кассу, печать и дела Вы обязаны передать Уполномоченному ВЦУ прот.Порфирию ЧЕРКАСОВУ и без малейшего замедления выбыть из Казанской Епархии. Председатель ВЦУ В.Красницкий. Управделами Прот.М.Попов. Секретарь А.Невский." [14] . Сам развязно-распорядительный тон "указа" обновленческого ВЦУ (Высшего Церковного Управления) за № 1415 от 27 августа 1922 г. свидетельствует в пользу того, что "живоцерковники" было совершенно осведомлены об аресте митрополита Кирилла (именно так необходимо интерпретировать издевательскую фразу о "назначении местопребывания вне пределов Казанской Епархии"). И уж откровенным издевательством является указание уже сосланному митрополиту сдать уполномоченному ВЦУ "помещение, кассу, печать и дела" и "без малейшего замедления выбыть из Казанской Епархии", причем место "выбытия" почему-то не сообщалось. Данный указ явное свидетельство того, что для ВЦУ решение светской власти было руководством к действиям в области церковно-административной. На место "уволенного на покой" владыки Кирилла обновленческим ВЦУ был прислан в Казань архиепископ Алексий (Баженов), архиерей старого поставления, признавший ВЦУ. Однако, он не был признан епископами Иоасафом, Афанасием и Андроником, всеми 27 монастырями епархии (кроме женского Богородицкого). Большинство приходского духовенства признало обновленческого архиепископа, хотя и тяготилось подобным признанием, ясно осознавая неканоничность назначения Алексия на место здравствующего митрополита Кирилла. Кроме того, паства весьма недвусмысленно заняла антиобновленческую позицию. Впрочем, всего через несколько месяцев, по освобождению из заключения Св. Патриарха Тихона, обновленчество в Казани потерпело сокрушительное поражение, хотя, поддерживаемое ГПУ, оно сохраняло свое влияние в части сельских приходов. Митрополит Кирилл до января 1923 года томился в тюрьме, а затем был отправлен в ссылку в Усть-Сысольск. В настоящее время комиссия по канонизации святых Казанской епархии готовит материалы по жизнедеятельности митрополита Кирилла для представления в Синодальную комиссию по канонизации святых. Примечания: |
| [Оглавление] [Предыдущий] [Следующий] [В начало] |