Места проживания
Белгородская о., г.Старый Оскол, слоб.Ездоцкая 
Год начала 1984 
Год окончания 1992 
Месяц окончания 7 
О.Владимир отошел от настоятельских забот, но до самой своей смерти оставался
душою прихода. Участвовал по мере сил в церковной службе.
Он остался жить в церковной сторожке Ильинского храма.
Принимал посетителей, приезжавших к нему для духовных бесед из Губкино, Горшечного,
Курска, Орла, из Москвы.
Одним из последних духовников протоиерея Владимира Отта был известный архимандрит
Серафим (Тяпочкин) из с.Ракитное.
Многие священники избрали своим духовным наставником самого о.Владимира.
Из воспоминаний об о.Владимире протоиерея Александра Геронимуса:
     "Отец Владимир стяжал много духовных даров. Он был необыкновенно тонким и
      деликатным человеком. В личном общении с отцом Владимиром мы приникали
      к той благодати, которую он воспринял от своих великих духовных наставников
      и по заповеди Спасителя: "даром получили, даром давайте" с великой щедростью
      передавал нам".

Протоиерей Алексий Бабанин, последние 5 с половиной лет причащавшийся с о.Владимиром
из одной чаши, с теплотой отзывался о нем:
      "Доброй души был батюшка".
Архиепископ Иркутский и Ангарский Вадим (Лазебный), в детстве живший в соседнем
со слоб.Ездоцкой с.Губкино, где тогда не было своего храма, считает о.Владимира
своим первым священником:
      "Мы, дети, любили о.Владимира, как праздник. Любили запах ладана, шедший
       от него, сухую, горячую ладонь на голове. Если он наставлял, то один раз
       и так не обидно, что душа впитывала наставление, как жаждущая земля влагу.
       И все слушали, слышали и слушались...
       Школа о.Владимира существенно отличалась от светской. Прежде всего он учил
       своею жизнью, собственным примером.
       Помню его входящего во врата церкви. В стареньком подряснике, который он
       никогда не снимал, говоря: "...носить подрясник — это уже проповедь", с
       распухшими тетрадками в руках. Положив в церкви три поклона на все стороны,
       шел к свечной лавке и вставал в очередь. Ему ли, служащему батюшке,
       самому покупать просфоры и свечи? Но он не позволял себе никакого послабления,
       не говоря уже о дерзости в стенах храма. "Только дети в храме первые, —
       говорил он, — и своего места никто не знает. Чем смиреннее, тем надежнее".
       Я часто вспоминаю благоговейное отношение отца Владимира ко всему в храме...
       С прихожанами храма о.Владимир был особенно внимателен. Никогда не
       позволял он себе отвечать кому-либо на ходу, через плечо. Остановившись,
       внимательно выслушивал собеседника. А слушать он очень умел. Всегда
       задавал наводящие вопросы, и собеседник раскрывался весь, и тогда они
       вместе искали пути выхода из беды. Никто не уходил от него не утешенным.
       Шли к нему со всеми жизненными вопросами. Интеллигенты, крестьяне, дети,
       партийные работники.
       Сколько же любви, жалости, сколько души было в нем! Всех слышал, понимал,
       помогал...
       Он был немцем по национальности. В его сдержанности, учтивой собранности
       и вдумчивости угадывался человек европейской культуры и образования.
       Но я мало встречал в своей жизни батюшек, столь преданных Православию,
       столь пламенно приверженных строгой канонической старой русской православной
       школе. Именно он преподал мне первые уроки Православия, объяснил смысл
       богослужений, связывая его с корневой русской духовностью, историей и культурой,
       познакомил с православной русской древностью, преданиями и традициями
       нашего народа, изъяснив их отличие от других вероисповеданий.
       Я не раз был свидетелем, сколь тщательно, до щепетильности, готовился отец
       Владимир совершать Литургию. Сейчас, вспоминая его строгое, собранное в эти
       часы лицо, я провожу параллели с такими святыми подвижниками, как царица
       Александра Федоровна, ...великая княгиня Елизавета Федоровна и др.
       Их объединяет не столько иностранное происхождение и былая принадлежность
       к протестантству, а прежде всего, открытость сердец, с какой они приняли
       православную веру,... самооотверженная, беззаветная любовь к России и ее
       народу... Пламенные исповедники русской веры, они органично переплавили
       свою любовь к земле, на которой они стали православными, к ее устоям и
       истокам, становясь в итоге более русскими, чем, увы, многие и многие
       русские по крови...
       Он был очень красивым человеком. Высокий, стройный, худощавый, с благородной
       серебряной сединой, обрамлявшей его правильное лицо с большими светящимися
       глазами.
       Низко склонялся он над кающимся, и в прекрасном строгом лике его было столько
       любви и сочувствия, что люди раскрывались перед ним без боязней и оглядок.
       Воспринявший во всей полноте православие и глубинную мудрость от
       знаменитого отца Алексия Мечева, отец Владимир хорошо знал природу греха,
       умел отделить его от человека.
       Иногда он светился неземным светом над кающимся, иногда плакал и сетовал
       так, словно сам совершил исповедуемый грех.
       Много выстрадавший в жизни, он понимал и разделял страдания современника...
       Отец Владимир не замечал неудобств и, если ему говорили о его собственной
       нужде, он удивлялся, считая, что имеет все, что нужно священнику.
       Ведь главное счастье, весь смысл его жизни была Божественная Литургия.
       Чего было еще желать ему, любящему всем своим существом Богослужение?!
       Те немногие книги по богослужению, которые он имел, были для него
       драгоценны. Он не уставал переписывать в растерзанные от бесконечного
       употребления тетрадки недостающие фрагменты той или иной службы.
       Переписывал житийные материалы для проповедей, молитвы и месяцесловы.
       От него я узнал об Уставе Церкви и ее истории. Часослов был для него
       воздухом. С ним начинался его день, им и заканчивался...
       К проповедям батюшка готовился подолгу, допоздна склоняясь над своими
       тетрадками. До поздней ночи светилось окно церковной сторожки. Прохожие
       прихожане знали — отец Владимир молится...
       Проповеди он произносил негромко, ясным интеллигентным языком, четко
       выговаривая, как все лица иностранного происхождения. В его проповедях
       чувствовалась громадная начитанность, культура..., знание языков, истории
       народов, всемирной литературы. Это привлекало к нему студентов. Молодежь
       он любил, умел с нею разговаривать, без высоких и менторских нот.
       С изумительным тактом умел он поправить юную душу, если видел, что она
       встала на ложный путь, не оскорбив молодого человека и не разрушая ничего
       в его судьбе...
       Часто темой бесед его с молодежью была семейная,...личная тема.
       Прожив со своею матушкой Анной в любви и согласии, овдовев, он был верен
       ей до самой смерти. Хотя красивая внешность и образованность весьма
       привлекали к нему женское внимание. Верность — стержень его жизни.
      "В семье верность — основа, — говорил он... Враг не оставит семью, как
       богозаповеданное житие. Нападают страсти, нужды, болезни, испытания. Но все
       нужно пережить, а главное, воспитать детей, как добрых христиан. Нет
       личной жизни, и семья не принадлежит только тебе. Как плоды надо выращивать
       для других, так и деток — Господу и народу" ...
       С годами отец Владимир становился все более русским, ...органично влился в
       народную стихию.
       Чего стоят одни помянники батюшки — толстые тетради, сплошь исписанные
       именами!... Батюшка Владимир, кроме всех, кого знает и знал когда-то,
       выписывал имена из газет и журналов людей, близких ему по духу, деятелей,
       которых хотел бы поддержать в жизни своей молитвой. А также вырезал из
       газет и приклеивал на свои странички некрологи, имена прихожан, их
       родственников и близких.
       Молился он глубоко, подолгу, в слезах. И тогда отрешенное, исхудавшее его
       лицо исходило светом. Весь он был свет. Красивый человек ходил по нашей
       земле. Высокий, ясный, спокойный...
       Низкий мой поклон, благодарная и любовная память первому моему священнику,
       наставнику, ушедшему в бессмертие Владимиру Васильевичу Отту — отцу Владимиру"

Многие старооскольцы сохранили об о.Владимире светлые воспоминания. Иных он крестил,
иных утешил, иных заставил задуматься о своей душе.
За несколько лет до своей кончины он пережил великую скорбь — смерть своего
единственного сына Сергея